 |
|
|
|
|
|
Публикации - исследования о генезисе нижегородской школы, критика и авторские тексты архитекторов. Полная библиография
|
|
|
|
|
|
|
|
Автор: Григорий Ревзин
Место публикации: "Независимая Газета"
Дата публикации: 03/12/1996
В октябре на фестивале «Зодчество-96», проводимом Союзом архитекторов России, Первое место по архитектуре заняли две постройки в Нижнем Новгороде — банк «Гарантия» и здание налоговой инспекции. Оба здания построены по проектам творческой мастерской Александра Харитонова и Евгения Пестова.
Что же представляет собой официально признанная лучшая архитектура России? Это стилизация модерна. Банк «Гарантия» встречает портиком-аркой, расширяющейся кверху раструбом, охватывающим весь фасад, так что кажется, что перед нами каменный водопад, растекающийся внизу криволинейным абрисом крыльца. Мотив стекающей воды, текучей каменной массы — это основа поэтики архитектурного модерна. Здание Налоговой инспекции — это составленные вместе четыре дома в стиле «модерн»: угловая башня, чей декор — сочетание криволинейного абриса цоколя и жесткой геометрии кессонов, закрывающих стену, — цитирует Владимирскую церковь начала века в Гордеевке, далее круглая башня с узкими вертикальными окнами-щелями, следом — дом в стиле венского модерна, отдаленно напоминающий банк Рукавишникова-Шехтеля в Нижнем Новгороде, и, наконец, дом рядового провинциального модерна. Такое ощущение, что архитекторы стремились продемонстрировать владение всем спектром стилистик Ар Нуво.
Неомодерн — направление в современной русской архитектуре, и этот факт примечателен сам по себе. В начале нового стиля в России обычно стоит восприятие западной идеи. Траектория дальнейшего движения всегда одинакова — в какой-то момент возникает нечто неожиданное. Неомодерн — как раз такая неожиданность.
В принципе, это результат развития идей архитектурного постмодернизма. Всеядность эстетики последнего вообще способна проглотить любой исторический материал, но на Западе специального интереса к эпохе Ар Нуво не просматривается. Постмодернизм — игра с цитатами, и качество игры зависит от культурной насыщенности цитаты. Если вы цитируете готическую «розу», вам откликается готика, неоготика и еще «Имя Розы» Умберто Эко. Если вы цитируете юрту, вам откликаются анекдоты про чукчей. Модерн — это юрта для эстета. «Я послал тебе черные очи в бокале, и сегодня особенно грустен их взгляд». Поэтика томной прострации противоположна интеллектуальной игре. Ар Нуво — новый стиль — уничтожал историческую перспективу. Он желал ни о чем не вспоминать, и потому воспоминание о нем мало что в себе несет.
Задумываясь над тем, почему вдруг неомодерн стал одним из ведущих направлений русского постмодернизма, приходишь к странному ответу. В 1970—1980-е гг. в России начался бум в изучении модерна. Вышли прекрасные книги — работы Елены Борисовой, Евгении Кириченко, Дмитрия Сарабьянова. При этом, если попытаться вспомнить, что еще в эти годы написано об архитектуре интересного, как-то даже ничего в голову не приходит. Модерн вдруг предстал едва ли не самой яркой эпохой в развитии архитектуры — как раз в то время, когда формировалось нынешнее поколение архитекторов.
Думаю, когда писались эти книги, их авторы менее всего ожидали, что повлияют на современную архитектуру, представленную тогда панельными домами и «мраморной слизью» обкомов. Но вот уж — «нам не дано предугадать, как наше слово отзовется» — они создали моду на модерн. Модерн, заметим, очень к этому располагает. Он изначально склонен к пошловатой модности. Понятно, что неомодерн нравится заказчику, — этот стиль очень созвучен поэтике анекдота про нового русского. Проблема в том, как из этой «модности» выйти.
Здания Харитонова — Пестова не столько стоят в ряду многих произведений неомодерна, сколько из него выбиваются. Сначала — это красивая стилизация модерна. А потом — что-то в ней не так. В Налоговой инспекции слишком отдельными выглядят теснящие друг друга четыре объема, слишком по-разному решены их фасады — будто разные архитекторы строили. В банке «Гарантия» вдруг возникают странные детали, вроде завершения башни в форме «летающей тарелки», оторвавшегося карниза флигеля или жесткой сетки окон бокового фасада, никак не соотносящейся с витальной плавностью главного. Органика модерна разрывается какими-то швами: перед нами не столько модерн, сколько коллаж из кусков его разорванной органики. Модерн разрывал связи с прошлым, но был открыт в будущее. Из его пошловатой красивости родились основные течения искусства XX века. Стеклянные потолки и витражи перешли в архитектуру стекла и бетона, томная прострация — в сюрреализм, тяга к преобразованию полезного в изящное (вплоть до сантехники) — в да-да и поп-арт. Такое ощущение, что Харитонов—Пестов подчеркивают эту постисторию модерна. Это модерн, увиденный сквозь последующий опыт модернизма — с чисто авангардными эффектами разорванной органики, коллажа, шва. Это такой Шехтель, который уже знает, что из него выйдет Мельников.
« назад к списку публикаций
|
|
